Скандинавский вариант «политического реализма»

В европейской историографии холодной войны и международных отношений особую роль играет скандинавский вариант «политического реализма». Его главнее особенности – нейтралитет и стремление взглянуть на происхождение конфронтации извне. Региональная нейтральная специфика распространяется на все аспекты генезиса конфронтации держав в годы холодной войны.

Одним из ведущих историков международных отношений в Скандинавии является Г. Лундестад. Он характеризует свою модель как «политический реализм» и в целом следует логике одного из его основателей Г. И. Моргентау, выделяя в качестве причин холодной войны рациональные мотивы и национальные интересы держав.

Отличительной чертой его концепции является внимание к «третьим силам» в холодной войне. Конкретная политическая ситуация зависела от ряда отдельных наций, при том, что супердержавы не всегда имели «исключительную монополию на власть». «Небольшие силы» могли объединяться и распадаться в зависимости от характера и долгосрочности угроз. Как выразился сам ученый – это «старая тема в новой интерпретации», имея ввиду европейскую международную политику в период до середины XX в.[1].

Лундестад еще с середины 1970-х гг. занимался изучением современных американо-европейских отношений. Ряд его исследований посвящен изучению влияния США на Восточную Европу и Европейскую интеграцию. К концу 1980-х гг. автор выработал концепцию «империи по приглашению», которая объясняла взаимоотношения между Европой и США в период генезиса холодной войны. Эта концепция продолжила свое существование и после окончания конфронтации. Так, например, в 2005 г., Лундестад указывает, что между американцами и большей частью западных европейцев в период генезиса холодной войны главной точкой соприкосновения была демократическая самоидентификация, что и предопределило сотрудничество между Соединенными Штатами и Западной Европой и их совместную оппозицию СССР[2].

Такой фокус рассмотрения холодной войны предопределил контекст, в котором ученый рассматривает её предпосылки. В 1987 г. выходит его обобщающая монография «Восток, Запад, Север, Юг», которая трижды переиздавалась в 1990-е и пять раз в 2000-х гг.. Такое большое количество изданий говорит не только о большом интересе к работе исследователя, но и о том, что с каждым новым изданием источниковая база исследования пополнялась, и происходило развитие подхода Лундестада.

В издании 2010 г. автор, говоря о движущих силах холодной войны, указывает на переход исторической инициативы развития от Европы к США и СССР. Предпосылки такого перехода, и ослабления Европы, сложились еще в период Первой мировой войны, когда США отказались от политики изоляционизма, а в России в 1917 г. произошла революция. Вторая мировая война довершила этот процесс. В ее ходе выяснилось, что «только Соединенные Штаты и Россия…обладали ресурсами и населением для доминирования практически во всех частях света»[3].

Вторым важнейшим международным аспектом, предопределившим биполярное устройство мира, стал процесс постепенного заката Британской империи. Так, Великобритании приходилось тратить громадное количество ресурсов для ведения войны и подержания своей империи, что предопределило ее экономический дисбаланс. Вследствие чего Великобритания была вынуждена обратиться к США за помощью[4]. Ранее Г. Лундестад также указывал, что «главными антагонистами в 1945–1946 гг. были Британия и Советский Союз, а не Соединенные Штаты и Советский Союз»[5].

Г. Лундестад рассуждает о последовательной смене империй. Однако Великобритания была не единственной страной, которая прибегала к помощи США. В 1948–1949 гг. европейские союзники в значительной мере оказывали давление на США, требуя от них более активной роли в военной сфере[6]. Таким образом, международная обстановка порождала предпосылки для формирования биполярности.

Получается, что с точки зрения датировки, генезис холодной войны Лундестад относит к 1945–1948 гг., однако, зарождение противоречий происходило раньше и опять-таки главным образом связано с Первой мировой войной и Октябрем 1917 г.

Лундестад пишет о своей приверженности к теории «реализма», применяя её к анализу истории холодной войны. Холодную войну, по автору, можно рассматривать на различных уровнях: на уровне международной политики, а также, на уровне «идеологий, наций и индивидов». Важно найти точку пересечения между спецификой этих уровней и движущими силами холодной войны[7].

Главным вопросом истории холодной войны, по его мнению, является вопрос о том, что стояло за спиной политики супердержав. То есть вопрос о движущих силах холодной войны. Лундестад указывает, что каждое государство стремится к поддержанию внутренней гармонии. Однако в международной политике такой организованной гармонии мы не встречаем, так как нет одной решающей силы, которая взяла бы под контроль отношения между государствами.

Противостояние между Западом и Востоком существовало и ранее, то есть до Второй мировой войны. Но именно после Второй мировой войны оно достигло своего пика потому, что итогом этой войны стало возникновение вакуума в результате поражения Германии и Японии и распада мировой колониальной системы. Это, согласно историку, противопоставило две супердержавы: «новым элементом было то, что теперь две силы столкнулись лицом к лицу в нескольких частях мира»[8]. Ситуацию обостряли социальные и экономические различия. Однако дело не ограничивалось только различиями, а усугублялось тем, что каждая из систем не признавала права другой на существование.

Автор обращает внимание и на то, что американская и русская нации сами по себе различны, что предопределяло политический климат внутри стран: «Враги США теряли репутацию, враги СССР теряли жизнь». Однако Лундестад оговаривается, что различия в политических и экономических системах – это «более конкретный фактор, чем различные личностные типы»[9].

Лундестад выстраивает свою аргументацию, отталкиваясь от внешних факторов и затем переходя к рассмотрению внутренней политики.

В основе национальных интересов Соединенных Штатов, по Лундестаду, лежит вопрос о безопасности. Историк подчеркивает, что важность понятия «безопасность» прослеживается в политике США относительно Восточной Европы: «данный регион не имел стратегического значения для американцев», однако администрация и Рузвельта и Трумэна считала, что Советский Союз не остановится, подчинив себе Восточную Европу, а пойдет дальше. В Белом доме были уверены: «Гитлер не был во время остановлен, и эта ошибка не должна была повториться»[10].

Лундестад пишет, что США стали опасаться советской экспансии в Западную Европу в 1947 - 48 гг. в связи с тем, что Восточная Европа уже попала в орбиту влияния Кремля. Эта экспансия была результатом «политического давления, экономического хаоса и активности локальных коммунистических партий»[11].

Здесь-то и пересеклись внутри- и внешнеполитические факторы. Так, экономический кризис в Великобритании и ее ослабление способствовало принятию в 1947 г. «доктрины Трумэна», а неспособность Западной Европы самостоятельно восстановить свое хозяйство, и обеспечить свою политическую и военную безопасность привело к внедрению «плана Маршалла» и созданию НАТО.

Такова основная логика Лундестада в отношении международных позиций США. Рассматривая тенденции внутренней политики Соединенных Штатов, ученый указывает, что после выборов в 1946 г. в конгрессе стали господствовать республиканцы, и таким образом конгрессмены были настроены зачастую еще более антикоммунистически, чем администрация Трумэна. Однако антикоммунизм конгрессменов был «недорогим» ведь все, что касалось денег, беспокоило конгресс гораздо сильнее. В результате был урезан «план Маршалла», и Америка старалась избегать многих военных обязательств по отношению к Западной Европе. На тот момент среди американской политической элит даже существовала такая точка зрения, что НАТО ограничивает свободу действий США[12].

С другой стороны, это обстоятельство направляло экспансию США в другое русло – экономическое. Хотя и здесь не все было так гладко. Исследователь показывает, что, несмотря на существенную заинтересованность американского бизнеса в увеличении экспорта и инвестировании капитала в Западную Европу, были факторы, сдерживающие этот процесс. Лундестад пишет, что когда Соединенные Штаты преодолели боязнь нового кризиса, стало ясно, что они вполне самодостаточны по отношению к другим государствам. Объем экспорта и импорта у США были самими большими в мире, однако сальдо составляло менее 5 процентов, что было намного меньше, чем в Западной Европе. Более того, многие бизнесмены были заинтересованы в торговле с СССР, как с очень большим рынком.

По-видимому, рассматривая борьбу данных «за» и «против» внутри американского истэблишмента, Лундестад довольно завуалировано критикует «ревизионистов», и их тезис о корыстных основаниях экспансии американской бизнес и политической элиты. Автор просто указывает, что в принципе корысть (а можно сказать и жадность) могла также являться и сдерживающим фактором.

Потому, когда Лундестад обобщает все им сказанное в отношении мотивов США, он пишет о том, что гораздо более важным базисом американской политики, часто уже забытым, является следующий момент: «история не знает примеров, когда господствующая сила не выражала себя в активной политике»[13]. Накопленная к 1945 г. мощь делала неизбежными попытки США «сформировать международный порядок» под себя.

Что касается СССР, то согласно Лундестаду, главным фактором в советской политике также была безопасность. Как указывает исследователь, она была бы важнейшим вопросом при любом лидере в Кремле, но Сталин выдвигал большие требования к безопасности, чем, кто-либо иной. Об этом свидетельствуют «обширные чистки» внутри страны. Однако проблема была в том, что безопасность для одной страны вела к «угрозе безопасности для других»[14].

Лундестад подчеркивает, что Сталин очень настороженно относился к Западу особенно в период завершения Второй мировой войны: «в марте-апреле Сталин обвинил западные державы в организации сепаратного мира с Италией, что дало бы Германии возможность перебросить войска из Италии на Восточный фронт» и теперь «советские лидеры опасались, что западные державы заключат сепаратный мир с Германией…»[15].

Поворотным моментом в отношении СССР к Западу Лундерстад считает февраль 1946 г. и «так называемую “предвыборную речь” Сталина». В то время как официальные представители западных держав (Трумэн), согласно историку, изначально дистанцировались от антисоветской риторики Черчилля в том же 1946 г.

Если говорить об идеологии, то советский контроль в Восточной Европе был нужен СССР не только, как военный кордон, но и как идеологический барьер, дабы предотвратить влияние Запада. При этом, экономически СССР тоже был заинтересован в Восточной Европе и других пограничных государствах. Этот фактор, согласно Лундестаду, в политике Советского Союза имел такое же значение, как и в политике США. Но методы используемые СССР отличались от американских: «зачастую локальные экономики брутально эксплуатировались»[16].

Итак, движущие силы холодной войны в понимании Лундестада проявляют себя в двух аспектах – международная обстановка и внутриполитические мотивы. При этом стремление к безопасности – это общий базис политики США и СССР, но в силу различий в уровне развития, социально-экономическом устройстве, идеологии и политических интересах, расстановки сил, а также особенностей внешнеполитической обстановки, этот базис проявил себя в различных формах экспансии: США – экономико-политическая, СССР – военно-идеологическая. Эта симметрия в мотивах, и асимметрия в формах их выражения, возможностях и системах принятия решений (США – экономический и политический истеблишмент, конгресс, Трумэн; СССР – в первую очередь лично Сталин, а затем функционеры) и стала основой конфронтации.

Лундестад стремится рассуждать о генезисе холодной войны в объективных терминах. Он рассматривает общие политические и экономические тенденции. Однако анализируя влияние тех или иных политиков на международные отношения, ученый не затрагивает их сознания, как это делает, например, М. П. Леффлер.

Характерно, что когда речь идет о США, Лундестад в основном пишет об истеблишменте в целом, и реже о Трумэне. В отношении СССР ситуация обратная и ученый больше внимания обращает на Сталина, указывая что особенности его характера оказали влияние на генезис конфронтации. Схожие мотивы мы уже видели у Дж. Л. Гэддиса, хотя Лундестад более сдержан в своих оценках.

Таким образом, позиция Лундестада представляет собой особый скандинавский взгляд на холодную войну, как на процесс столкновения национальных интересов на международном уровне, обусловленный внутриполитической борьбой элитарных групп за реализацию своих групповых интересов. Главные принципы его работы – нейтралитет в оценке движущих сил холодной войны и пристальное внимание к национальным интересам, предопределен скандинавской исследовательской традицией, дискурсом нейтральности и применением теории «политического реализма» при рассмотрении истоков холодной войны.