Кроме традиции греческого романа, достаточно разработанной, по-видимому, ко времени создания «Дафниса и Хлои», Лонг использует другую жанровую традицию. Это сочетание придает роману Лонга своеобразие и отличает его от других любовно-авантюрных романов. Роман Лонга называют «пастушеской повестью» и «буколическим романом». «Дафнис и Хлоя» является единственным дошедшим до нас образцом буколического романа. Буколическая идиллия соединена с изображением различных событий, типичных для любовно-авантюрного романа. Идиллию Лонга относят к греческому авантюрному роману со значительными оговорками. В истории мировой литературы произведение Лонга создает особую традицию, особый тип пасторального романа.
От греческих слов bukolos – «волопас», eidyllion, уменьшительное от eidos – «вид», а как музыкальный термин «песенный лад». Термин «идиллия» означает согласно одному толкованию «картинку», а по другому, более правдоподобному, – «песенку».
Так назывались стихотворения небольшого размера, не укладывавшиеся ни в один из привычных жанров. Стихотворения Феокрита были собраны воедино лишь через два столетия после смерти автора, в I в. до н.э., и этот сборник получил заглавие «идиллий». Специфическое значение жанра как изображения простой, тихой жизни возникло гораздо позже, уже в новоевропейской литературе, но возникло именно в связи с характером стихотворений Феокрита.
Буколический роман Лонга продолжает традицию идиллий Феокрита, жившего в III в. до н.э. и создавшего новый жанр буколической поэзии, которая представляла собой своеобразное смешение эпических и лирических элементов.
Само имя Дафнис, как пишет Лонг, «у пастухов в обычае». Сказания о юном и прекрасном пастухе Дафнисе, мифологическом основоположнике пастушеской песни, погибшем от безнадежной любви, были очень популярны и имели множество вариантов. Миф о Дафнисе составляет содержание I и VII идиллий Феокрита. Это имя носят также пастухи – персонажи идиллий VI и VIII. Кроме того, Дафнис является персонажем «Буколик» римского поэта Вергилия (ссылка на 69 кадре на «Вергилием») (I в. до н.э.).
Реальные пастухи, грубые и невежественные, отнюдь не пользовались уважением в греческом обществе, но фольклорный образ пастуха-певца, носителя любовного томления, был воспринят поэтами-александрийцами, как маска, пригодная для того, чтобы мотивировать чувствительную поэзию на фоне сельского пейзажа.
Пастушеский фольклор имел свои мифы, своих героев, которые погибали в юном возрасте, зачастую без осуществленной любви, превращались в источник или растение, обнаруживая жизнетворность своей нерастраченной юной силы.