Какую роль играет экономика в формировании и развитии международных отношений?

4.1. Меркантилизм и либерализм.

4.2- Либерализм и безопасность.

4.3. Теория «гегемонистской стабильности».

4.4. Теория мировой системы.

 

Глава 4. Экономический фактор в международных отношениях

Можно ли в рамках рассматриваемой пары назвать ведомый и ведущий компоненты? Определенная часть обществоведов считает, что первична экономика и, следовательно, внешняя политика в конечном счете стратегически, в долгосрочной перспективе определяются потребностями и закономерностя­ми развития мирохозяйственной деятельности. Другая, возможно меньшая, часть авторов склонна с этим не соглашаться. Дискуссия далека от своего завершения. В этих условиях каждый волен выбирать и поддерживать ту позицию, которая ему кажется более логичной и разумной.

В то же самое время, поскольку непосредственным объектом рассмотрения в настоящем учебнике являются международные отношения, то в данном контексте экономические процессы и явления с пол­ным на то основанием могут рассматриваться в качестве некоего внешнего элемента. Вместе с тем — и с этим, видимо, спорить не будет никто - данный элемент оказывает на международную политику поис­тине огромное воздействие, сам одновременно находясь под ее влиянием.

Будем рассматривать сформулированный выше тезис в качестве отправной точки для дальнейшего анализа, в рамках которого постараемся охарактеризовать некоторые основополагающие тенденции раз­вития системы мирохозяйственных связей, способные оказывать непосредственное и ощутимое влияние на характер и содержание международных отношений.

Как известно, фундаментом, лежащим в основании всего здания внешнеэкономической деятельности, является международное разделение труда. Оно представляет собой такой способ организации хозяй­ствования, при котором различные виды производства под влиянием целого ряда факторов (природно-географических условий, исторических традиций, социально-экономических особенностей и пр.) распре­деляются между различными странами и закрепляются за ними на более или менее длительный период времени. Специализируясь на выпуске определенных видов продукции, государства начинают все боль­ше отличаться, в известном смысле слова обосабливаться друг от друга, с необходимостью обретают свои особые, только им присущие специфические черты. С этой точки зрения международное разделение труда выступает в качестве силы, отграничивающей одни народнохозяйственные системы от других, противопоставляющие их друг другу.

Вместе с тем одновременно с нарастанием указанных выше обособленности и противопоставления страны, включенные в систему международного разделения труда, все более испытывают потребность во взаимодействии. Возникающие между ними различия порождают взаимодополняемость, или, как еще говорят, комплиментарность, отдельных национальных экономик. Чем глубже специализация, тем в боль­шей мере государства нуждаются друг в друге для обеспечения условий для нормального осуществле­ния воспроизводственного процесса.

Таким образом, разделение оборачивается объединением. С полным правом можно утверждать, что само становление всемирного хозяйства как совокупности взаимодействующих друг с другом на­циональных народнохозяйственных комплексов выступает в качестве закономерного результата разви­тия системы международного разделения труда. Действительно, до той поры, пока такая система не сложилась, говорить о всемирном хозяйстве как о чем-то реально существующем и функционирующем невозможно. В контексте нашей общей темы особенно важно подчеркнуть, что, как правило, хозяй­ственные узы сами по себе способны объединить страны, являющиеся партнерами по внешнеэкономи­ческой деятельности, крепче и надежнее любых других форм связей - политических, военных, идеоло­гических.

Являясь по своей природе противоречивым, многоплановым и многомерным феноменом, междуна­родное разделение труда неоднозначно и с точки зрения тех последствий, к которым приводит его углуб­ление и развитие. Здесь оказываются воедино сплетены, казалось бы, прямо противоположные тенден­ции.

С одной стороны, установление регулярных экономических отношений между государствами и форми­рование на этой основе всемирного хозяйства способствуют согласованию интересов его участников, сглаживанию и смягчению существующих между ними как объективных, так и субъективных противоре­чий. Связанные системой международной специализации и кооперирования национальные народнохозяй­ственные комплексы своим успешным функционированием фактически создают предпосылки для устой­чивого роста экономики как каждого из своих партнеров в отдельности, так и во всей совокупности стран вместе взятых. Верно и обратное: любые сколько-нибудь существенные сбои и нарушения в экономичес­ком развитии какого-либо государства вызывают более или менее ощутимые негативные последствия для других народно-хозяйственных единиц. В этих условиях события и процессы, традиционно рассматривавшиеся как локальные, неожиданно приобретают глобальное звучание¹.

С другой стороны, включение той или иной национальной экономики в систему международного разде­ления труда резко увеличивает ее зависимость от других участников всемирного хозяйства и, следова­тельно, уязвимость по отношению к любым проявлениям внешнего давления. Тем самым создаются благоприятные возможности для обострения противоречий и нарастания конфронтационности в отноше­ниях между субъектами мирохозяйственной системы. Представим себе государство, импортирующее, например, около 50 % потребляемого продовольствия. При возникновении конфликтов между ним и ос­новными странами-экспортерами последние легко могут использовать угрозу свертывания поставок про­довольственной продукции (не говоря уже о реализации такого намерения) в качестве поистине неотрази­мого аргумента. В результате национальная экономическая безопасность, являющаяся одним их крае­угольных камней обеспечения реального государственного суверенитета, фактически утрачивается.

В этой связи следует обратить внимание на тот факт, что ситуация, складывающаяся в современной России, дает немало поводов для разговоров если не об утрате, то, по крайней мере, о серьезном ослаб­лении национальной экономической безопасности. В 1997 г. доля продовольственных товаров и сельскохо­зяйственного (за исключением текстильного) сырья в российском импорте составляла 25,1 %. В данном отношении Россия находилась на уровне, аналогичном занимаемому развивающимися странами Африки. Соответствующий показатель для государств с развитой экономикой, равно как и стран Латинской Аме­рики и Азии, а также и для общемирового импорта был в два с лишним раза ниже². Более того, по имею­щимся оценкам, страна в 1996-1997 гг. импортировала около 80 % товаров широкого потребления и полно­стью зависела в этом отношении от поставок из-за рубежа. Кризис августа 1998 г., повлекший за собой фактически четырехкратное обесценение российского рубля, существенно повлиял на сравнительную конкурентоспособность отечественной и импортируемой продукции и вызвал определенное улучшение товарной структуры импорта РФ. Вместе с тем в принципиальном плане положение дел пока существен­но не изменилось.

Ознакомившись с вышеизложенным, читатель вправе задаться следующими вопросами. Как же все-таки соотносятся между собой интересы государств - субъектов всемирного хозяйства? Находятся они в противоречии или же гармонично согласуются? Являются страны, установившие, например, внешне­торговые отношения, взаимно обогащающими друг друга партнерами или же непримиримыми конкурен­тами? Многие исследователи на протяжении практически всей истории развития экономической теории задумывались над этими проблемами и давали разные, порою прямо противоположные ответы. Остано­вимся несколько подробнее на взглядах тех авторов, точка зрения которых, с одной стороны, характери­зовалась определенной односторонностью, если не сказать экстремизмом, с другой - имела принципи­альное значение для формирования основ теории международного экономического сотрудничества.

На протяжении ХУ1-первой половины XVIII вв. экономическая теория только еще начинала осозна­вать себя как самостоятельную область обществоведения. В те годы господствующее положение зани­мала так называемая меркантилистская доктрина. В обобщенном виде ее сторонники исходили, в частности, из того, что совокупный объем мирового общественного богатства³, конечным воплощением которого им представлялись металлические деньги, является жестко фиксированной величиной. В обо­зримой перспективе ее рост в сколько-нибудь значительных размерах невозможен. В то же самое время по отношению к совокупному богатству каждой отдельной страны ситуация выглядит иначе. Здесь ни о какой жесткой фиксации говорить не приходится. Напротив, в первую очередь на основе осуществления внешнеторговых операций постоянно происходит межстрановое перераспределение «общего пирога», в результате которого одни государства становятся (как абсолютно, так и относительно) богаче, а другие -беднее.

Меркантилизм как направление политической экономии значительное внимание уделял политическо­му контексту и роли государства в защите экономических интересов страны. Несмотря на то что различ-

¹ Наглядным подтверждением сказанному могут служить те потрясения, которые ощутили на себе практически все ведущие
финансово-промышленные центры современного мира в результате кризиса в ряде стран Юго-Восточной Азии в конце 1997 -
начале 1998 г.

² Устинов И.Н. Мировая торговля. Статистическо-аналитический справочник. М., Экономика, 2000. С. 40, 79, 196, 220,
240, 302.

³ Проблема природы общественного богатства, факторов и условий его роста на протяжении большей части истории развития
экономической науки являлась для нее центральной, что обусловливало соответствующие как постановку решаемых задач, так и
характер проводимых исследований.

 

ные направления классического меркантилизма не представляют собой единой теории, можно утверж­дать, что до А. Смита, особенно в XVI XVII вв., существовал консенсус относительно главенствующей роли политики в политэкономии. Александр Гамильтон (1755-1804) и Фридрих Лист (1789-1846), будучи представителями классического меркантилизма, отстаивали основные его принципы в борьбе с набираю­щим силу либерализмом.

В докладе о мануфактурах, представленном в Конгрессе в 1791 г., а также в ряде других выступлений А. Гамильтон с позиции, скорее, действующего политика, нежели теоретика, защищал основные положе­ния меркантилизма. Признавая важность сельскохозяйственного производства, он считал необходимым оказание государственной помощи промышленности, которая должна была, по его мысли, придать амери­канской экономике необходимый динамизм. Такая диверсификация (наличие современного сельского хо­зяйства и развитой индустрии) существенно снижает зависимость государства от внешнего экономичес­кого воздействия. Национальная безопасность в наибольшей степени может быть гарантирована само­достаточной и развитой экономикой. Этот урок Гамильтон вынес из опыта последней войны, когда Соединенные Штаты были не в состоянии обеспечить себя всем необходимым. Поэтому, утверждал Гамильтон, государство обязано принимать активное участие в развитии промышленности. Внутренние обстоятельства, препятствующие индустриализации (нехватка средств и отсутствие опыта), могут быть преодолены только с участием государства. Кроме того, задачей государства является защита нарожда­ющейся американской промышленности.

Какие выводы относительно природы международной торговли и оптимальных условий ее осуществ­ления можно сделать на основе вышеизложенных предпосылок? Они сводятся к двум следующим мо­ментам. Во-первых, исходные положения меркантилистской доктрины не оставляют иной возможности, кроме как изображать международную торговлю в виде так называемой игры с нулевой суммой. Под ней принято подразумевать любые виды деятельности, в ходе которой улучшение положения одного из учас­тников равнозначно ухудшению положения другого или других, а суммарная величина подлежащего рас­пределению «пирога» не меняется. В рамках такого представления обогащение одного из торгующих государств происходит в результате и за счет снижения уровня благосостояния его партнеров. Следова­тельно, международная торговля в конечном счете представляет собой борьбу каждого против всех, а сфера мирохозяйственных связей - не более чем совокупность конфликтов и антагонистических противо­речий.

Во-вторых, в соответствии с духом и буквой меркантилизма шансы той или иной страны на то, чтобы в результате осуществления на международном рынке операций купли-продажи улучшить свое благосо­стояние, тем выше, чем более активную и целенаправленную экономическую в целом и внешнеторговую в частности политику она проводит. Речь идет и о прямом запрете на ввоз и вывоз определенных видов продукции, и об использовании импортных пошлин, и об обеспечении нарождающихся мануфактур гаран­тированным рынком сбыта, сырьем, рабочей силой. Именно на этой основе происходит как формирова­ние, так и усиление национальных конкурентных позиций, обеспечивающих успех в борьбе с зарубежны­ми участниками международной торговли. Таким образом, меркантилистская доктрина изначально выступает тем теоретическим фундаментом, на котором базируется политика протекционизма (от английского (to protece — защищать).

То, что представлялось не только правильным, но и истинным сторонникам меркантилистской доктри­ны, не являлось таковым для приверженцев сменившей ее школы. Более того, все основные положения меркантилизма были подвергнуты создателем «классической школы» А. Смитом и его последователя­ми сокрушительной критике, ставшей своеобразной отправной точкой для формирования «классики».

В своей оценке закономерностей формирования внешнеэкономических связей и того влияния, которое их установление способно оказать на стран-участниц, и А. Смит, и развивавший его теоретические воз­зрения Д. Рикардо фактически исходили из того, что отдельные государства в рамках всемирного хозяй­ства наделены факторами производства в неравной мере. Они различаются по плотности населения, ква­лификации рабочей силы, климату, плодородию почвы, запасам природных ресурсов, машинам и оборудо­ванию и т.д. Эти различия, как правило, носят достаточно устойчивый, долгосрочный характер, что связано с относительно низкой международной мобильностью факторов производства. Поэтому издержки произ­водства одних и тех же товаров будут отличаться от страны к стране.

Именно эти различия, по мнению «классиков», и образуют естественную основу для международной торговли. При этом сама природа последней в их интерпретации выглядит совершенно иначе, нежели у сторонников меркантилизма. Действительно, это уже не борьба каждого против всех. Наоборот, в результате установления торговых связей между государствами каждое из них оказывается в выигры- ше, либо получая в свое распоряжение те товары, которые оно само в принципе не в состоянии произво- дить, либо приобретая зарубежную продукцию по ценам значительно ниже тех, которые могут обеспечить отечественные производители. Иными словами, международная торговля превращается в деятельность. приносящую выгоду всем участникам. Никто из них не наживается за счет других, никто не проигрывает.

В этих условиях принципиально меняется подход и к внешнеэкономической политике государства, проведение которой могло бы в наибольшей степени способствовать увеличению общественного богатства. Меркантилистская доктрина, как уже отмечалось выше, со всей определенностью делает выбор в пользу так называемого протекционизма, предусматривающего активное вмешательство го- сударства с целью защиты интересов отечественных производителей. Что же касается «классиков», то они ратуют за так называемое фритредерство (от английского Ггее (таёе - свободная торговля), т.е. политику, предполагающую минимальную государственную интервенцию в хозяйственный процесс. Здесь логика рассмотрения внешнеэкономической сферы ничем не отличается от логики анализа изолирован-ной национальной экономики. Система разделения труда объединяет хозяйствующих субъектов, каждый из которых стремится к достижению собственного блага и не думает об общественных интересах, в единый «меновой союз». Все его участники зависят друг от друга, поскольку ни один не в состоянии обеспечить себя всем необходимым для нормальной жизнедеятельности. В этих условиях каждый, действуя в своих корыстных интересах, вынужден производить товары или услуги, необходимые всем прочим. Чем лучше он служит обществу, тем больше возможностей получает для улучшения своего положения.

С этой точки зрения любые формы государственного вмешательства представляют собой не что иное, как дополнительные преграды на пути хозяйствующих субъектов, руководствующихся целями мак­симизации собственного благосостояния, а потому и с необходимостью ориентирующихся на максималь­но эффективное служение общественному благу. Чем больше эти преграды, тем хуже и для тех, на чьем пути они непосредственно стоят, и для общества в целом.

Следует отметить, что представители меркантилизма продолжали отстаивать свою позицию и крити­ковали основоположников «классической» школы.

Так. например, Ф. Лист открыто дискутировал со Смитом и другими представителями либерализма. Его критика была направлена против главных положений либеральной теории. Либерализм как мировоз­зрение предполагает наличие политической стабильности и мира и даже более того единства стран. В этом, по мнению Листа, содержится главная ошибка - мир есть не что иное, как арена противоборства наций, а не сотрудничества. Политическая экономия должна исходить из конфликтной в своей основе природы международных отношений. Нация, государство являются основными элементами политэконо-мичсского анализа. «Истинная политическая наука, - утверждал Лист, - исходит из того, что интересы промышленно развитых стран наилучшим образом реализуются в рамках режима свободной торговли; нации же, которым еще предстоит пройти путь индустриализации, в плане развития лишь потеряют в условиях открытой конкуренции». Поэтому, по мнению Листа, для стран, заинтересованных в экономичес­ком развитии, необходим протекционизм. Ф. Лист полагал, что каждая нация может отыскать свои соб­ственные национальные инструменты для экономического развития.

Итак, меркантилизм и политика протекционизма, с одной стороны, «классическая школа» и фритре­дерство - с другой, в определенном смысле слова образуют два противоположных полюса в подходе к проблеме взаимного соотношения интересов участников мирохозяйственной системы. Вместе с тем чем^: больше времени проходило с того момента, когда вышли в свет основные произведения «классиков» - «Исследование о природе и причинах богатства народов» и «Начала политической экономии и налогового обложения», тем яснее становилось, что и теоретически, и в практическом отношении указанную проти- воположность не следует возводить в абсолют.

Хотя исторический спор, казалось бы, в целом однозначно был решен в пользу «классики», едва ли имеются основания представлять меркантилистскую доктрину в виде сплошной череды заблуждений. Для своего времени и применительно к существовавшим тогда условиям меркантилисты были не столь уж не правы.

Они ставили во главу угла внешнюю торговлю, отводя ей ключевую роль в процессе увеличения богат­ства нации. С точки зрения многих современных исследователей в этом содержится большая доля истины. В частности, в своем, ставшем уже классическим труде «Динамика капитализма» Ф. Бродель пря­мо отмечает, что исторически возникновение «рыночного общества западного типа» (особенно в Запад­ной Европе как таковой), в частности, базировалось на развитии внешней торговли. Вытекающее из этого доминирование в мировом хозяйстве, контроль за рынками сбыта и ресурсами, создание европейскими державами колоний - все это обеспечивало формирование необходимых ресурсов для накопления капита­ла, использовавшихся в последующем промышленном перевороте, Внешняя торговля становится пред­посылкой развития промышленности. По оценке Броделя, в течение XVIII в. экспортно-ориентированные отрасли Англии выросли в 5,5 раза, ориентированные на внутренний рынок - лишь в 1,5 раза. Здесь важно отметить и то, что капитализм исторически возник не столько путем углубления рыночных отношений, сколько фактически через нарушение эквивалентности в обмене на мировом рынке

Меркантилисты ратовали за поддержание активного сальдо торгового баланса страны в качестве основной цели экономической политики. О рациональности такого подхода можно спорить, но в любом случае едва ли целесообразно игнорировать при этом мнение одного из наиболее известных (если не самого известного!) экономистов XX в. - Дж.М. Кейнса. Характеризуя то, что он называет «элементами научной истины в учении меркантилистов», создатель основ современной макроэкономической теории пишет; «...забота государственной власти о поддержании активного торгового баланса служила сразу двум целям и была к тому же единственным доступным*средством их достижения. В те времена, когда государственная власть не оказывала прямого воздействия на норму процента внутри страны и на другие побуждения к внутренним инвестициям, меры, принимавшиеся в целях увеличения активного сальдо тор­гового баланса, были единственным прямым средством в распоряжении государства для увеличения заграничных инвестиций. В то же время влияние активного тернового баланса на приток драгоценных металлов было единственным косвенным средством понижения внутренней нормы процента и, следова­тельно, усиления побуждения к внутренним инвестициям... если говорить о вкладе в искусство государ-ственного управления экономической системой в целом и обеспечения оптимальной занятости всех ре­сурсов этой системы, то ранние представители экономической мысли XVI и XVII вв. в некоторых вопро­сах достигали практической мудрости, которая в оторванных от жизни абстракциях Рикардо была сначала забыта, а потом и вовсе вычеркнута»².

Более того, хотя сторонники меркантелизма выступали за проведение активной государственной поли­тики, во в определенном смысле их доктрина может быть охарактеризована как ориентированная на либерализацию хозяйственной жизни. Действительно, она фактически предполагала снятие барьеров на пути движения как товаров, так и факторов производства внутри национального рынка, ослабление пут феодальной жесткости и чрезмерной регламентированности.

Надо отметить, что сами «классики», хотя и в не столь явной форме, допускали, что установление и развитие внешнеторговых отношений между странами может при определенных обстоятельствах ока­заться убыточным для одного из партнеров. Здесь наиболее очевидным примером является определение Рикардо жестких пределов, в рамках которых должны устанавливаться ценовые пропорции, обеспечива­ющие взаимную выгодность внешнеторговых связей.

Нелишне отметить и тот факт, что, по мнению ряда исследователей, «классики» унаследовали некото рые пороки своих предшественников и оппонентов. Показательна в этом отношении точка зрения Дж.С. Милля. Он, в частности, писал: «Даже сам Адам Смит, его (меркантилизма, - С.С.) ниспровергатель, сохранил отдельные взгляды, которые нельзя отнести ни к какому другому источнику. Представления Адама Смита о выгоде международной торговли сводятся к тому, что внешняя торговля открывает сбыт для избыточного продукта страны и дает возможность прибыльного воспроизводства части националь­ного капитала. Эти выражения внушают мысли, не совместимые с четким пониманием явления. Термин «избыток продукта» как будто подразумевает, что страна в некотором роде испытывает необходимость производить вывозимое ею зерно или сукно. В самом деле, если не потребуется и не будет потреблена где-нибудь в другом месте та часть продукта, которую сама страна не потребляет, то эта часть либо станет производиться в прямой убыток, либо, если ее не произведут, соответствующий ей капитал оста­нется незанятым. Однако... страна производит товар для экспорта сверх своих потребностей., в силу того, что это – самый дешевый способ обеспечить страну другими товарами. Если бы страна не экспор­тировала этот излишек... она не импортировала бы ничего. Но труд и капитал прежде занятые в производстве товаров на экспорт, нашли бы себе применение в изготовлении тех предметов, которые ранее привозились из-за границы... или выпускались бы их заменители... Торговля, в действительности, является средством удешевления производства; и во всех случаях она приносит в конечном счете выго­ду потребителю»¹.

Таким образом, несмотря на продолжающиеся и поныне попытки известной абсолютизации как одного, так и другого подходов к опенке мирохозяйственных связей и соответственно к их регулированию, по край­ней мере, на сегодняшний день разумно говорить о целесообразности поиска некой золотой середины. Это действительно так. ибо в реальной жизни внешнеэкономическая деятельность - это одновременно и взаи­мовыгодное сотрудничество, и жесткая конкурентная борьба. Применительно к любой из форм междуна­родных экономических отношений мы без труда обнаружим противоречивое воздействие, которое между­народная торговля, или зарубежное инвестирование, или трансграничная миграция рабочей силы оказывают на различные группы хозяйствующих субъектов в странах - членах всемирного хозяйства.

Какой же вывод на этом основании можно и должно сделать для сферы международных отношений? Многомерная и неоднозначная экономическая реальность, в свою очередь, оказывает противоречивое воздействие на область внешней политики.

С одной стороны, развитие внешнеэкономических связей способствует облегчению контактов и смяг­чению международных конфликтов. Так было к так есть — где царствует Меркурий, нет места Марсу. Уже упоминавшийся Дж.С. Милль писал в этой связи: «Торговля первая научила народы смотреть со взаимным доброжелательством на богатство и процветание любого из них. Раньше каждый патриот, недостаточно развитый для того, чтобы считать себя гражданином мира, желал, чтобы все страны, кроме его собственной, были слабыми, бедными и плохо управлялись. Теперь он видит в их богатстве и прогрессе прямой источник богатства и прогресса своей страны. Внешняя торговля превращает войну в архаизм, усиливая и укрепляя личные интересы, по природе своей противоположные войне. И без преуве­личения можно сказать, что именно быстрое расширение международной торговли и ее большие масш­табы, будучи главной гарантией всеобщего мира, создают прочную основу для непрерывного прогресса идей, институтов и человеческой расы в целом»².

Вместе с тем вырастающая из развития системы мирохозяйственных связей взаимозависимость го­сударств, при определенных условиях, ведет, как уже отмечалось выше, к их избыточной уязвимости по отношению к внешнему воздействию. А это, со своей стороны, может провоцировать обострение между­народной напряженности. Примеров здесь достаточно - это и Наполеон с его идеей континентальной блокада Англии, и экономические санкции современности. Кейнс имел весомые основания для того, что­бы написать следующие строки: «Войны имеют разные причины. Диктаторы и прочие, кому войны сулят, как они по крайней мере надеются, приятное волнение, могут без труда играть на естественной воин­ственности народов. Но самое большое значение имеют, помогая им раздувать пламя народного гнева, экономические причины войны, а именно - чрезмерный рост населения и конкурентная борьба за рынки. Именно второй фактор... вероятно, играл основную роль в XIX в. и может сыграть ее опять»³.

Общая мораль - едва ли целесообразно все пускать на самотек, разумно пытаться найти такие пара­метры и условия осуществления внешнеэкономической деятельности, такие формы международных от­ношений, которые, с одной стороны, позволят минимизировать потери, снизить риски конфронтации, с другой - обеспечат максимальные выгоды и согласование интересов субъектов всемирного хозяйства.

------------------------------------------------------

' См : Бродель Ф, Динамика капитализма. М.. 1992.

²Кейне Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег /Пер. с англ. М.: Прогресс, 1478. С 408-413.

 

 

 

ЛИБЕРАЛИЗМ И БЕЗОПАСНОСТЬ

В этом разделе мы рассмотрим эволюцию либерализма, его отношение к проблеме безопасности, войны и мира, а также выделим некоторые сходные черты этого направления с реализмом.

Классический либерализм возник как идеология оппозиции монархизму и меркантилизму. Затем он стал набирать силу и влияние, будучи идеологией держав-гегемонов (Британии и Соединенных Штатов). Либерализм выступал главным идеологическим оппонентом тоталитаризма (фашизма и коммунизма) и в конце концов превратился в господствующую идеологию индустриального общества.

------------------------------------------

'Дж.С. Милль. Основы политической экономии. М., 1980. Т.2. С. 341-343.

² Там же С. 343-345.

³ Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег I Пер. с англ. М., Прогресс, 1978. С. 457.

 

Вопреки общему употреблению слова «либерализм», его значение не является настолько же однознач­ным. Мы воспринимаем либерализм как некий набор понятий и идей, которые в большинстве случаев дополняют друг друга, но подчас находятся в противоречии. Многие элементы этого набора появились очень давно, но только в ХУШ-ХГХ вв. были объединены в политическую про!рамму.

Главной идеей либерализма является индивидуализм. Индивидуализм ведет к частной собственности, рынку, господству права (внутри государств, а затем и на международной арене). Кроме того, индивиду­ализм является основой рационального поведения, светской жизни, толерантности, веры в прогресс и. наконец, убежденности в том, что эти идеи универсально хороши и применимы для всего человечества. Поэтому либерализм противостоит автократии, являющейся изначальным оппонентом либерализма, и коллективистским, тоталитарным моделям общества. В целом либерализм негативно относится к поли­тике баланса сил, войне и милитаризму, предпочитая более рациональные, легальные и институциональ­ные подходы к международным отношениям.

История развития либерализма как самостоятельной теории человеческих (в том числе и между­народных) отношений, начиная с Гоббса, может рассматриваться как проект по освобождению этих от­ношений от насилия. По мнению сторонников либерализма, экономические проблемы необходимо решать экономическими методами, идейные споры должны происходить без применения силы, а государство должно вмешиваться только тогда, когда существует какая-либо реальная угроза - внешняя агрессия либо восстание внутри страны. Насилие, таким образом, устраняется из нормальных отношений между гражданами¹.

Обычно выделяют четыре этапа в развитии либерализма: 1) начиная с Левиафана Гоббса, далее 2) защиты свободы от государства посредством права (Локк, Монтескье, Милл, Кант, Бентам) в XVII-XIX вв.; 3) теории свободной торговли А. Смита и, наконец, 4) попыток распространить либерализм на сферу международных отношений в Х1Х-ХХ вв.

Хотя с точки зрения теории международных отношений упоминание о Гоббсе в либеральном контек­сте может показаться спорным, ранняя история либерализма наилучшим образом может быть понята как развитие и ревизия идей Гоббса. Изначальная посылка Гоббса состояла в индивидуализме, в том, что каждый имеет право на самооборону, что полной безопасности индивиду никто не гарантирует. Поэтому рациональным казалось доверить суверену как оценку ситуаций с точки зрения безопасности, так и ее обеспечение.

Передача проблем «общего мира и безопасности» Левиафану не означает отказа от свободы как таковой. Напротив, индивиды остаются свободными принимать решения по всем остальным вопросам, хотя, конечно, их действия ограничиваются правилами, устанавливаемыми сувереном. Важно, однако, отметить, что, сосредоточив решение вопросов безопасности в своих руках, Левиафан не только защи­щает своих подданных, но и лишает их возможности использовать силу друг против друга. Это обстоя­тельство заслуживает особого внимания, поскольку противоречия религиозного и политического характе­ра в то время являлись серьезной угрозой для всего общества.

Итак, первые либеральные мыслители, начиная с Локка до Лейбница и с Монтескье до Кондорсе, в качестве отправной точки своих рассуждений брали безопасность индивида, доверяя ее обеспе­чение суверену. Безопасность индивида в либеральной традиции Просвещения является, таким образом, как коллективным, так и индивидуальным благом. Она есть для него и условие, и цель. Но эта цель может быть достигнута только коллективно.

В работе Локка «Two Treatises of Government» (1689) либерализм представлен как целостное учение. С этого времени у сторонников либерализма изменилось отношение к Гоббсу. Соглашаясь с концепцией общественного договора для обеспечения безопасности и, следовательно, свободы, они считали необхо­димым ограничивать государство. Государство было необходимо для защиты от внешних угроз и для предотвращения внутренних конфликтов, но слишком часто оно само несло угрозу личной свободе и даже жизни индивида. Эта дилемма определяла развитие либерализма на протяжении ХУШ-Х1Х вв.

Локк, Монтескье, Кант, Бентам и Милль обосновывали необходимость ограничения государства посред­ством права, установления конституционного правления, осуществления принципа разделения властей.

С середины XIX в, стала формироваться более точная концепция относительно условий, при которых государство может нарушить нормальную жизнь своих граждан, отойдя от существующего порядка

-------------------------------------

¹ Buzan Barry and Waever Ole, Liberalism and Security: The contradictions of the Liberal Leviathan/ Copenhagen Peace Research Institute, April 1998. Р. 5.

управления и законов. Отказ от использования в качестве предлога «необходимости», которая могла ин­терпретироваться очень широко, к точному определению экстраординарных условий (emergency conditions) способствовал встраиванию в концепцию либерализма понятия безопасность. Лишь в случаях реальной внешней угрозы государство может выйти за пределы права.

Третий этап ограничения государства был инициирован идеологами свободного рынка в 1820-1830-е гг. А. Смит и другие представители шотландского Просвещения пришли к выводу о том, что невмеша­тельство государства в экономическую жизнь приносит положительный результат. Хотя в настоящее вре­мя это рассматривается как исключительно экономическая концепция, в свое время речь шла в целом о пересмотре роли государства, его переориентации на использование экономических рычагов управления и сохранении простора для раскрытия потенциала частного предпринимательства и индивидуализма в целом. Сама природа экономического процесса не дает государству возможности обладать полнотой информации и потому управлять этим процессом. Лучшие результаты могут быть достигнуты в случае, когда право принимать решение делегируется самим предпринимателям, преследующим свои собствен­ные цели. Идея разделения экономической и политической сфер является центральной. Именно это раз­деление создает предпосылки для существования саморегулирующейся экономики. Однако оно должно реализовываться через деятельность государства. На этом этапе либерализм рассматривает государ­ство как механизм, посредством которого обеспечиваются свобода личности и хорошее управление. Бе­зопасность и свобода становятся тесно связанными друг с другом. Отметим, что в то время представи­тели либерализма ни в коем случае не рассматривались как антигосударственники. Они стремились лишь к тому, чтобы сдержать естественную для государства тенденцию - вмешиваться во все сферы жизни общества.

Развитие классического либерализма применительно к внутриполитическому контексту сопровожда­лось также во вес большей степени растущим вниманием к международным отношениям и пробле­ме войны. Это происходило в силу двух основных причин. Первая состояла в мессианском стремлении либерализма расширит!, сферу своего действия за пределы государства, стать универсальной концепци­ей. Вторая причина коренилась в желании обеспечить выживание либерализма как практики на уровне отдельного государства в связи с тем, что война и милитаризм являлись наиболее удобными предлогами для наступления на свободу, использования ресурсов в интересах государства (а не личности и общества) и т.п.

Как уже отмечалось, фритрейдеры XIX в. пытались распространить логику либерализма на междуна­родные отношения. Тогда (как, впрочем, и сейчас) они стремились к тому, чтобы избегать насилия в межгосударственных отношениях, настаивали на демилитаризации. Международные отношения, по их мнению, должны строиться не с целью создания некоего глобального Левиафана, а следуя логике эконо­мической взаимозависимости между ними и демократизации внутри них.

Основная идея либерализма относительно открытости экономики, политики и общества означает, что государства и общества соглашаются максимально сузить спектр проблем, которые они относят к сфере безопасности. Этим, как уже отмечалось, либерализм отличается от закрытых меркантилистс­ких и тоталитарных государств, которые относят к собственной безопасности все, начиная от поп-музыки и производства обуви и кончая строительством подлодок и космических аппаратов.

Идеалистическая цель либерализма состоит в том, чтобы на первом этапе ограничить понятие «без­опасность» рамками лишь военного сектора, а затем поставить под сомнение легитимность применения силы и снять в конце концов с повестки дня сами проблемы безопасности, сопрягаемые с правом при определенных обстоятельствах использовать силу. Главной альтернативой этому называлась свобода торговли, однако сторонники либерализма подчеркивали, что в международных отношениях существуют также и другие инструменты: общественное мнение, здравый смысл, взаимозависимость, разоружение, информация, демократия, международные организации.

Применительно к сфере международных отношений антигосударственная ориентация либерализма более очевидна, нежели применительно к отношениям внутри государства. Действительно, по мнению либерализма, в международных отношения государства являют собой проблему. Отношения между го­сударствами были бы лучше, если бы на них меньшее влияние оказывали лидеры государств, дипломаты и генералы. В международных отношениях либерализм выступает за то, чтобы в наименьшей степени осуществлялось взаимодействие государств и в наибольшей - наций и обществ (Cobden).

Мы уже упоминали о том, что первый большой эксперимент по созданию международных институтов для решения проблем безопасности был предпринят только лишь после окончания первой мировой войны,

которая сама по себе несла угрозу всей либеральной цивилизации. Деятельность Лиги Наций, попытки создания системы коллективной безопасности, а также расчеты либералов на силу общественного мне­ния поставили под сомнение эффективность либеральных инструментов поддержания мира и обеспече­ния международной безопасности. Результатом этого явилось почти полувековое доминирование в тео­рии международных отношений реализма.

Однако это не означает, что либерализм как теоретическое направление в международных отноше­ниях перестало существовать. Как уже отмечалось, либерализм стал доминирующей идеологией инду­стриального (и постиндустриального) общества. Более того, «либеральный проект» не только выжил, но материализовался в сообщество безопасности, основанный на промышленно развитых странах За­пада и Японии.

Существуют разные традиции либерализма, по-разному трактующие взаимосвязь политического режима и внешней политики. Либеральный империализм Макиавелли, либеральный интернационализм Канта и либеральный пацифизм Шумпетера основаны на совершенно различных взглядах на природу человека, государства и международных отношений¹.

Либеральный империализм Макиавелли состоит в обосновании тезиса о том, что республики не только не являются миролюбивыми, но, напротив, представляют собой лучшую форму государственного устройства для империалистической экспансии. Республика Макиавелли представляет собой не демок­ратию, которая, по его мнению, быстро трансформируется в тиранию, а сообщество равных в социальном отношении свободных граждан, участвующих в политической жизни. Сущностью внутриполитической жизни является, с одной стороны, стремление к доминированию правящей элиты, а с другой стороны, опасение масс попасть в зависимость. Это внутреннее противоречие находит свое разрешение в экспан­сии, удовлетворяющей интересы всех и высвобождающей энергию масс. Желающие властвовать - вла­ствуют, желающие остаться свободными - сохраняют свой статус. Кроме того, все получают удовлет­ворение от радости победы.

Макиавелли доказывал, что свободный Рим в большей степени готов к успешной экспансии, чем ари­стократические республики типа Спарты и Венеции. По мнению ряда авторов, многочисленные интер­венции США в послевоенное время подтверждают выводы Макиавелли².

Для понимания сути второй традиции либерализма необходимо напомнить, что современный либера­лизм в своей основе имеет две идеи:

1) демократии друг с другом не воюют (первое эмпирическое исследование было предпринято еще
в 1938 г.);

2) допустимость войн в отношении недемократических государств.

Ни реализм, ни марксизм не могут объяснить феномен того, что более чем 150 лет демократические государства не воюют друг с другом.

Кантианская теория либерального интернационализма дает ответ на этот вопрос. Граждане у Канта преследуют различные цели, они индивидуалисты и ведут себя рационально. Однако, и это особенно важно, они способны согласиться с моральным равенством всех индивидов и видят в других не средство, а цель. Поэтому государство у Канта представляет собой институт, который осуществляет свои функции в соответствии с правом. В отличие от республики Макиавелли, кантианские республики в состоянии поддерживать мир между собой, поскольку они способны проявлять осмотрительность и уважать меж­дународные права других республик. Этими правами обладают представители другой страны, которые равны в моральном отношении. Кантианские республики готовы к ведению войны с теми государ­ствами, в которых отсутствует представительная власть, и, более того, видят свою миссию в защите и «экспорте» демократии, частной собственности и любой деятельности, направленной на освобождение тех, кто находится в состоянии несвободы. Таким образом, либеральный интер­национализм Канта может рассматриваться в качестве одной из основ концепций «гуманитарных интер­венций». Конечной же целью (и одновременно условием «вечного мира») является глобальное торжество демократии.

Третья модель, разработанная Шумпетером, рассматривает людей как рационально мыслящих индивидов, приверженных принципам демократии. Кроме того, они, по его мнению, едины в том, что стремятся к материальной выгоде. Поскольку их материальные интересы неразрывно связаны с возмож­ностью торговли в условиях мира, они и их государства миролюбивы. В войне заинтересованы только военная аристократия и те, кто может получить материальную выгоду. Демократия не будет защищать интересы меньшинства и платить высокую цену за империалистическую политику, которая является ре-. зультатом деятельности «военной машины», милитаристских инстинктов и желанием экспортировать монополизм'.

-------------------------------------------------

¹ Doyle Michael. Liberalism and World Politics // The New Shape of World Politics. Contending Paradigms in International Relations. Foreign Affairs. New York. 1997. Р. 39-66.

² Aron Raymond. The Imperial Republic // New York, 1974: Barnet Richard. Intervention and Revolution. Cleveland. 1968.

Критика взглядов Шумпетера, изложенных в его книгах «Sociology of Imperialism» и Capitalism, Socialism and Democracy», ведется но трем направлениям:

1) «материалистический монизм» Шумпетера не оставляет места для неэкономической мотивации
внешней политики, исходящей будь то от государства или отдельных лиц. Таким понятиям, как
слава, престиж, идеология, или просто желаниям власть имущих не находится места в теорети­
ческих построениях Щумпетера. Не учитываются также и сравнительные выигрыши в торговле,
которых можно достичь в результате войн;

2) политическая жизнь индивидов представлена как нечто одинаковое, гомогенное. Все граждане -
предприниматели и рабочие, сельские жители и горожане - стремятся к материальному благополу­
чию. Шумпетер полагал, что нахождение у власти не меняет людей;

3) наконец, подобно тому, как сфера внутренней политики представляется гомогенной, такой же явля­
ется и сфера мировой политики. Стремящиеся к материальной выгоде демократические государ­
ства все вместе эволюционизируют в сторону свободной торговли. Государства с различным об­
щественным строем как будто не существуют для Шумпетера.

И все же, отмечая возможность использования насилия в отношении других стран, либерализм счита­ет нормой мир, сотрудничество. Конфликт есть временное состояние нарушения мира, в условиях которо­го обмен позволяет государствам становиться богаче.

Источник конфликта, по их мнению, кроется в непонимании друг друга и неправильной оценке ситуации сторонами или одной из сторон. Стремление к достижению односторонних преиму­ществ в результате конфликта является результатом близорукости политиков, неверных расче­тов, заблуждений или же недостаточной информированности.

В заключение следует отметить, что реализм и либерализм имеют нечто общее.

Реализм и либерализм в отличие от идеализма являются позитивистскими теориями, которые объяс­няют мир. Идеализм, как известно, является нормативной теорией, конструирующей альтернативный ре­альному мир.

Подобно реализму, либерализм многолик, он имеет несколько направлений.

Либерализм признает, что в мире нет какого-либо центрального регулирующего органа, способного установить порядок. Однако либерализм говорит не об «анархии», а о «неурегулированности» междуна­родных отношений, сохраняя надежду, что это в принципе возможно. Либерализм в словосочетании «анар­хичное общество» делает акцент на слове «общество».

Обе школы исходят также из того, что нет универсального права, признаваемого всеми и защищаемо­го на наднациональном уровне.

Естественно, что реализм и либерализм видят в государствах основных субъектов международ­ных отношений. Однако либерализм считает также важными субъектами на международной арене частных лиц, фирмы, международные организации. Особое внимание он уделяет их взаимодействию и результатам этого взаимодействия.

Наконец, реализм и либерализм говорят о рациональном поведении участников международных отно­шений. Реализм, правда, говорит о том, что государство рационально отвечает на вызовы и угрозы, кото­рые исходят из враждебной международной среды. Либерализм, в свою очередь, концентрирует свое внимание на стремлении удовлетворения своих собственных интересов.

Помимо общих концепций, заимствованных у экономистов, реалисты используют также и их методы исследования. Теория игр - модель экономического поведения - быстро стала использоваться для моде­лирования международных отношений и особенно военно-стратегических проблем (другие примеры -так называемая дилемма узника).

¹ См.: Haas Michael. international Conflict. New York, 1974. Р. 464-65; Rummel R.J. Libertaruanism and International Violence// J. of Conflict Resolution. 1983.27-.27-71.Doyle M, Kant. Liberal Legacies and Foreign Affairs// Philosophy and Public Affairs. 1983. 12-323-53; Chan Steve. Mirror, Mirror on the Wal. Are Freer Countries More Pacific?// J. of conflict Resolution. 1984. 28: 617-48; Weede Erich. Democracy and War Involvement // . J. of conflict Resolution. 1984. 28:649-64.

Однако имея много общего в оценке мира, в котором действуют заинтересованные в удовлетворении собственного интереса субъекты, представители реализма и либерализма приходят, как уже отмечалось, к противоположным выводам.

-----------------------------------------------