Эта теория представляет собой одну из попыток расширить теорию реализма посредством включения в нее международных норм права и институтов.

Теория «гегемонистской стабильности» утверждает, что

гегемонистские структуры власти, в которых доминирует одно государство, в наибольшей степени способствуют развитию международных режимов, основывающихся на довольно точных и хорошо соблюдаемых нормах (Р. Кеохейн).

Следовательно, в рамках этих режимов обеспечивается мир и стабильность.

Почему государство-гегемон заинтересовано в поддержании правил и норм, которые являются «об­щим благом»? В соответствии с теорией «гегемонистской стабильности» гегемон имеет интересы, со­впадающие с «общим благом» для всех других государств. Гегемон, будучи крупнейшим участником международной торговли, кровно заинтересован в укреплении принципов свободы торговли. Обладая наи­высшей производительностью труда и уровнем технологии, он не опасается конкуренции со стороны дру­гих стран. Напротив, он боится того, что его товары не будут допущены на рынки других стран. Гегемон выступает за свободу торговли и использует всю свою мощь, чтобы ее обеспечить. Таким образом, гегемон создает возможность и мотив для поддержания режима, который гарантирует политическую стабильность с целью ведения свободной международной торговли.

Проблема взаимосвязи гегемонии и стабильности стала предметом исследований И. Валлерстейна¹.

Рассматривая историю капитализма с XVI в. до настоящего времени, И. Валлерстайн исходил из того, что капитализм представляет собой, во-первых, систему, относительно автономную от внешнего воздей­ствия, во-вторых, историческую систему, которая появилась несколько веков тому назад, достигла высо­кого уровня развития и когда-то прекратит свое существование.

Любая система имеет внутреннюю структуру, которая обеспечивает ее самосохранение, но историч­ность системы предопределяет накопление факторов, стимулирующих изменение этой системы при опре­деленных условиях. Система переживает бифуркационную турбулентность, или, иными словами, переход количественных изменений в качественные.

Одним из ключевых понятий, которые использует И. Валлерстейн, является «гегемония». Гегемо­ния - это система межгосударственных отношений, в которой противоборство так называе­мых великих держав оказывается настолько несбалансированным, что появляется одно госу­дарство, становящееся первым среди равных (primus inter pares). При этом доминирующая держа­ва имеет возможность диктовать правила поведения и свою волю в экономической, военной, дипломатической и даже культурной сферах. Материальной основой такой гегемонии является эффек­тивность ее предприятий в трех ключевых сферах экономики - в агропромышленном производстве, торговле и финансах. Экономическая эффективность предприятий государства-гегемона была настолько высока, что она позволяла добиваться успеха даже на внутренних рынках других держав. Гегемония наступает в случаях, когда даже союзники доминирующей державы на деле есть не более чем ее клиенты, а противоборствующие державы деморализованы и придерживаются сугубо оборонительной линии поведения относительно гегемона. Вместе с тем гегемония представляет собой процесс, изме­няющий континиум противоборства великих держав. Она возникает при определенных обстоятельствах и имеет особое значение для развития мирового капиталистического хозяйства.

По мнению Валлерстейна, в истории капитализма было всего три периода гегемонии - в середи­не XVII в. (1620-1672 гг., объединенные провинции), в середине XVIII в. (1815-1873, Великобритания) и в середине XX в. (1945-1967 гг., США).

¹ Wallerstein Immanuel. The three Instances of Hegemony in the History of the Capitalism World-Economy // International J. of Comparative sociology. 24. 1-2 (1983); The rise and demise of the world capitalist system. Comparative studies in society and history. 16:4,388-94,397-406.

Общим для них было:

1) наличие преимуществ одновременно в трех сферах экономической жизни, о которых говорилось
выше;

2) политика глобального «либерализма», нашедшая свое воплощение в защите свободного перемеще-
ния факторов производства (товаров, капитала, рабочей силы) в мировой экономике и противодей-
ствие любым попыткам ограничить свободу торговли. В политической сфере экономический
рализм явился основой парламентских институтов, господства права и гражданских свобод. Высо-
кий уровень жизни трудящихся в стране-гегемоне также являлся одной из характерных черт.
это не означает того, что названные качества носили некий абсолютный характер. В случае, если
стране-гегемону было выгодно, предпринимались отнюдь нелиберальные меры; они вмешивались
во внутренние дела других стран; для гарантии национального «консенсуса» они прибегали к мера
репрессивного характера и т.д. Однако либерализм как идеология и политика достигали наиболь
шего расцвета именно в периоды гегемонии;

3) характер военного доминирования определялся тем, что страны-гегемоны были морскими (сейчас
морскими и воздушными) державами. Они не стремились чрезмерно развивать свои сухопутные
войска и быть втянутыми в наземные кампании, дабы максимально экономить средства и не рас-
пылять людские ресурсы. Потребность в больших сухопутевых силах возникла лишь с появление
мощных противников, располагавших сильной армией.

В каждом из трех случаев установлению гегемонии предшествовала продолжительная война, штора приводила к изменению всей системы международных отношений:

Тридцатилетняя война 1618-1648 гг. и победа Нидерландов в борьбе с Габсбургами привели к ее зданию Вестфальской системы;

наполеоновские войны 1792-1815 гг. закончились поражением Франции в ее борьбе с Великобрита- нией за гегемонию, в интересах которой возник «концерт держав»; первая и вторая мировые войны обеспечили доминирование США, нашедшее свое отражение отчасти в Уставе ООН и деятельности международных экономических институтов, созданных в Бреттон-Вудсе.

Каждый из названных периодов гегемонии сопровождался появлением двух претендентов на роль лидера (в первом случае - Англии и Франции, во втором ~ США и Германии, в третьем -Японии и Западной Европы), причем новый гегемон намеренно избирал своего предшественника в качестве своего «младшего» партнера.

Классическими примерами этой теории являются рах britanicа, существовавшая в середине XIX в., pах americana, возникшая после окончания второй мировой войны.

В середине XIX в. превосходство Великобритании на международной арене основывалось не только на эффективности ее экономики, но и на ее господстве на море, которое не подвергалось довольно долгое время претензиям со стороны континентальных держав, в том числе и в связи с тонкой игрой британской дипломатии, сохранившей за собой роль дирижера в весьма подвижной структуре международных отно­шений в Европе.

Нормы либеральной экономики (свободная торговля, золотой стандарт, свободное перемещение капи­тала и рабочей силы) получили широкое распространение по мере роста престижа Британии. Эти нормы в качестве универсальной идеологии являли собой основу для гармонии интересов. Хотя в то время и не существовало формальных политических международных институтов, идеологическое отделение эконо­мики от политики означало, что Сити мог выступать в качестве регулятора и администратора, опираясь на эти универсальные нормы.

Однако, начиная с последней четверти XIX в., ситуация в мире значительным образом изменилась. Упадок экономической и военной мощи Британии, потеря ею безоговорочного лидерства на море сопро­вождались ростом мощи Германии и Соединенных Штатов. Экономический либерализм также факти­чески сошел на нет в связи с ростом протекционизма, попытками ряда стран участвовать в переделе мира и, наконец, отказом от золотого стандарта. Попытки создания универсального международного ин­ститута для поддержания мира и стабильности (Лиги Наций) также потерпели крах.

Структура власти в новой системе гегемонии рах атеriсапа была более жесткой, чем в предыдущей. В ее основе были альянсы государств, во главе которых находились США, созданные с целью сдержива­ния Советского Союза. Эта система гегемонии создала предпосылки для развития мировой экономики, в которой Соединенным Штатам принадлежала примерно такая же роль, что и Британии в середине прошлого века. США редко прибегали к прямому вмешательству для защиты своих экономических интере­сов. Поддерживая нормы международного экономического порядка, установленные в Бреттон-Вудсе, США обеспечивали своим корпорациям получение прибыли, достаточной для поддержания мощи госу­дарства.

Рах атеriсапа создала большое количество международных организаций. Опыт Великой депрессии и рост кейнсианства привели к тому, что разделение политики и экономики XIX в. окончательно сошло на нет. Поскольку государство получило возможность играть значительную роль в регулировании нацио­нальной экономики, возникла потребность в административном управлении и мировой экономикой, а так­же придании ей качества межгосударственных отношений.

Упадок США в 1970-е гг., нашедший свое выражение в поражении в войне во Вьетнаме, росте влияния ОПЕК, экономической стагнации, не привел к разрушению системы международной валютной и торговой системы, сложившейся после второй мировой войны. Международные экономические режимы смогли адаптироваться к новым условиям.

Режимы не всегда исчезают вместе с упадком силы государства-гегемона. Его наличие может быть необходимым условием для появления международных режимов, но оно не обязательно для их подержа­ния. Как и все социальные феномены, режимы инерционны. Кроме того, государства со временем могут сами осознать выгоды того или иного режима и использовать его в своих интересах.

Американская гегемония закончилась, хотя США сохраняют за собой лидерство в торговле и в финан­совой сфере. Военная и политическая мощь Америки сократилась, а следовательно, и возможность дик­товать свою волю союзникам-противникам (Японии и Западной Европе). Однако это только начало зака­та американской гегемонии, не означающего ни в коей мере сворачивания процесса глобализации и уни­версализации норм либеральной экономики.

Понятие «гегемония» как своего рода мостик между мощью государства, идеями и институтами позволяет решать некоторые проблемы международных отношений, в частности объяснить стабиль­ность и, следовательно, мир.